Оперативно-поисковое бюро МВД России — одно из самых закрытых подразделений ведомства. Журналистам «Медиазоны» удалось поговорить с двумя бывшими сотрудниками ОПБ, которые занимались наружным наблюдением. Они рассказали, как попали на эту работу, как она была устроена, что приходится делать для того, чтобы тебя не обнаружили. «Медуза» публикует пересказ монолога одного из бывших сотрудников (точные цитаты даны в кавычках).
О том, как попал в оперативно-поисковое бюро МВД
Планировал поступать в университет МЧС, оставил там свои контакты. После этого позвонили из МВД и пригласили на беседу. В 2013 году приехал в Петербург поступать в Санкт-Петербургский университет МВД, попал на седьмой факультет. Половина университета не знала, что это за факультет, но это такое название пошло от КГБ — это было оперативно-поисковое управление. На первом курсе жил прямо в казарме. Там было как в армии, иногда спали по три часа, потому что всю ночь были проверки. После третьего курса появились дисциплины под грифом «секретно». Ходить по лесу учили бывшие сотрудники спецназа ГРУ.
Через месяц после того, как оказался в оперативно-поисковом бюро МВД, получил левый паспорт и документы прикрытия — на сотрудника страховой компании. На смене может быть несколько документов прикрытия. Есть легенда для жизни — меня определили в Национальный центр управления в кризисных ситуациях при МЧС. Знакомым говорил, что занимаюсь разработкой планов по эвакуации.
О том, как проходит день сотрудника ОПБ
На город приходится около шести отделов, они находятся под фальшивыми вывесками. Перед сменой получаешь рацию с наушником, скрыто носимую камеру, как минимум три комплекта одежды. Потом проводится инструктаж, у нас проверяют оборудование и одежду, знание легенды, говорят номер задания и от кого оно пришло (ОБЭП — экономическое, угрозыск — бандитизм и угоны автомобилей). Говорят данные: ФИО, даты рождения, где живет, какая недвижимость и машины. О том, в чем подозревается, говорят так — совершил автоугон или подозревается в экстремизме.
«Однажды мы работали за женщиной, она жила в центре, ездила на „Порше“ и разрабатывалась по экономическим преступлениям — нам не дали ничего, кроме этого, никакой конкретики. На вторые сутки мы поняли, что она просто ездит по галереям, магазинам, детей забирает — какая-то херня. И потом пришли к выводу, что это была жена друга оперативника, который уехал в командировку и попросил посмотреть, не изменяет ли она ему».
После получения задания надо «выставиться за объектом». Если известно, что у объекта назначена встреча на 14:00, то наружку ставят с 11-12 часов. Одна смена — это три-четыре машины, в каждой из которых есть водитель, сотрудник-пешеход и старший смены. Надо записывать в блокнот и снимать на видео, чем занимается объект. Во время ожидания объекта изучаешь обстановку: подъезд, дом, шлагбаумы, выезды, есть ли ведомства, которые могут помешать. В каждом городе у сотрудников есть свои условные выражения. Человек выходит из дома, я говорю в рацию условное выражение. В Петербурге все такие выражения строятся вокруг медицинской или больничной тематики.
«Объект вышел в сторону шлагбаума — там уже стоят сотрудники, которые его встречают. А я жду на месте, сажусь в машину, там переодеваюсь, и мы дальше возвращаемся к слежке. Еще объектам дают условные наименования: может быть, „Черный“ — человек из Армении. Так день проходит, пока старший смены не говорит, что пора возвращаться в отдел и писать отчетность; она потом уходит гласным операм, которые и выдавали задание. Очень важно, чтобы все упомянутое было сфотографировано: система работает так, что если не сфотографировали, то лучше и не упоминать».
Серьезная часть работы — это просто ждать. В телефоне играть нельзя, но сотрудники все равно играют и пользуются интернетом. Раз в день должна быть одна проверка, когда приезжает старший оперативник или начальник отдела. Он может спросить легенду или пройти мимо подъезда, где живет объект, а ты должен его увидеть.
О дресс-коде
Я за смену менял четыре-пять образов. Надо менять обувь, очки, походку. Строгого регламента по образам нет, но советуют носить неброские вещи.
«У нас работали люди разной внешности, все были славяне. Одну женщину за глаза называли бабкой, и она была на вес золота: какая-то потасканная тетка 55 лет, она подходила под среднестатистическую россиянку — зайдет за тобой в подъезд, ты и не заметишь. А был парень ростом метр девяносто восемь, но его быстро посадили работать в машину, микроавтобус. <…> По заданиям там ориентируются не по внешности: если опасная разработка, то будут ставить лучших. Все зависит от способностей, а не от внешних данных, хотя, конечно, если сотрудник — боксер, то он больше похож на мента».
О том, кто работает в наружке
Люди там работают уже не очень мотивированные и не очень способные. Требования на медосмотре очень низкие. Один как-то стоял рядом с черным «Фордом» и не мог его найти. Нужны хорошие актерские данные, нужно уметь импровизировать.
Люди живут на этой работе, но никто ее не любит. Был сотрудник быдловатый, но понимал, что работа на митингах — это херня. «Навальный говорит по делу, Путин засиделся». Он считал ненормальным, когда людей били дубинками на митингах. А еще один, с которым я работал, даже не понимал, что за лозунги люди скандируют. Он говорил — а чего они выходят, при Путине же нормально все. Большинство, кроме работы, мало что имеют.
О палочной системе
За месяц ты должен сделать определенное количество «адресов» — то есть мест, куда объекты заходили, а также «связей» — тех, с кем они контактировали. На инструктаже требуют — сделать четыре связи, а объект из дома не выходит. В итоге мы снимали какого-то человека, который выходит из подъезда, вели его, а потом в отчете писали — связь с объектом установить не удалось, так как он находился дома.
О том, что делать, если подозреваешь слежку
Если все понял — не надо это показывать. Иначе они начнут менять методы, поменяют всю смену. На улице можно аккуратно походить с телефоном, посмотреть в витрины. С улицы можно зайти в банк, проверить, зашел ли кто-то за тобой. После этого посмотреть, будет ли кто-то пытаться оказаться рядом с тобой в очереди. В общественном транспорте надо вставать сзади вагона и смотреть, кто едет за троллейбусом. Это надо делать аккуратно, потому что снаружи тебя тоже видят. Домофон в подъезде лучше открывать ключом, чтобы не увидели номер квартиры. В подъезде за тобой попытаются зайти в лифт, спросят, на какой этаж, чтобы не оказаться на одном.
«Для слежки за подъездом могут зайти в кафе и сказать, что проходят мероприятия, просим посодействовать, пусть у вас посидит сотрудник. Такое бывает и в подъездах: я сидел с консьержкой, она все выпытывала у меня, за кем работаю, а я не мог сказать, но она же видела, куда я смотрю на мониторе. В итоге весь подъезд знал, за кем мы работаем».
О политических протестах
Если узнавал, что задание от Центра «Э», то старался уйти на больничный — получалось почти всегда. Один раз пришлось идти на какой-то митинг у Гостиного двора. Надо стоять в толпе, смотреть, что кто-то разворачивает плакат или кричит лозунги. Однажды работал у Соловецкого камня на Троицкой площади, надо было «уцепить кого-то, кто кладет цветы, сфотографировать и установить, где он живет». Мы снимаем на скрыто носимую камеру, а те, кто в открытую — скорее всего эшники.
О жизни под прикрытием
Мама понимала, что я работаю в криминальной полиции. Я параллельно учился другой профессии, записался на курсы. Новым знакомым говорил, что работаю в центре МЧС.
У меня появилось двое друзей, они знали мою девушку, а ее брат учился со мной в университете. Мы всем говорили, что оба отучились в Военном институте железнодорожных войск и военных сообщений.
«И вот я предложил двум моим новым друзьям снимать квартиру. Они заметили нестыковку: с братом девушки мы закончили один университет, а работаем в разных ведомствах. Говорят, мы знаем историю нашей страны, кто такие филеры и как выстраиваются легенды — если хочешь жить с нами, будь честен и не лей воду. Мы взяли водку, соленья, я рассказал: так и так, наружка. Один признался: была бы ФСБ — перестал бы со мной общаться».
Об увольнении
«Когда началась война, работа оставалась такой же. Помню только, мы сидели в машине с коллегой, он смотрел на карту Украины на телефоне и сказал, что подбирает себе дачу под Одессой. Скоро я должен был уходить в отпуск и ехать на учебу, но поездка отменилась, так что я просто написал заявление, просидел дома отпуск, неотгулянные дни и уволился. По контракту нужно было проработать пять лет, чтобы не было долга за университет. Эти деньги я одолжил у подруги и уехал из России».